В последние десятилетия XVII века Гомель постепенно залечивал раны, нанесенные войной. Это делалось за счет работы крестьян Гомельского имения и мещан города. До 1699 года экономическое положение Гомеля настолько укрепилось, что город сумел, кроме всего прочего, содержать основанную здесь Августом II королевскую почтовую службу. Однако мирный передох продолжался недолго — разрушительная Северная война (1700-1721 гг.) снова проглотила результаты созидательного труда. На этот раз Гомель и его имения оказались в стороне от самого театра боевых действий, но большой тяжестью для них стали чрезвычайные военные налоги и армейские постои. Так, в мае 1706 года в Гомеле квартировали части петровской армии во главе с А.Д. Меньшиковым. Российские войска проходили через город и тремя годами позже, после разгрома шведов возле д. Лесная.
Война всегда несла народу огромные страдания, жертвы и разрушения. Не меньшей бедой для истории нашего края XVIII в. был глубокий раскол общества по социальной и религиозной принадлежности, унаследованного от предыдущего века. Его причинами были Брестская церковная уния, усиление эксплуатации простого люда, дальнейшая «шляхетизация» и полонизация Великого Княжества Литовского, давление польского влияния и, в немалой степени, близорукая конфессиональная политика правящих кругов Речи Посполитой.
Во второй половине XVII-XVIII в. происходила определенная интеграция польской, белорусской и литовской знати, формировалось единое феодальное сословие, имевшее признаки этнической общности — «польский народ шляхетский» с одинаковыми правами, привилегиями, политической идеологией, наконец, одним языком (польским) и верой (католическим). Полная полонизация белорусских феодалов вела к тому, что местным крестьянину и мещанину Гомеля, преимущественно православным по вере, уже противостоял не только пан-эксплуататору, но и «ляхам» — представитель другой культуры и, по сути, чужому народу. Поэтому не случайно первая половина и середина XVIII в. проходили в Гомеле под знаком напряжённого конфессионального и социального противостояния.
Многочисленный попытки присоединить гомелян к унии в XVII в. были безуспешны и, наконец, захлебнулись в крови православных, католиков и униатов в период Гражданской войны 1648-1651 гг. В первые десятилетия XVIII в. гомельские власти при поддержке католического духовенства предприняли новое наступление на «упёртую» православную «чернь». Пособничеству одержимой католички Елены Грахольской — жены старосты — у православных была отобрана соборная церковь, а местный ксёнд помешал попытке строительства в Гомеле новой каменной церкви.
Исходя из катастрофического положения православной церкви по всей территории ВКЛ, потери ей своих доходов и нищеты паствы, белорусские православные иерархи обратились за поддержкой к русскому самодержавцу Петру I. Россия, обеспокоенная упадком «греческой» веры во владениях Речи Посполитой, которая уже давно попала под российскую зависимость, налаживает дипломатический натиск на короля и Сейм, направляет решительные требования прекратить гонения на православных. Для усиления российского влияния на территории ВКЛ умело использовать наибольшие отвратительные факты гонений. В июньском «мемориале» 1720 года российского руководства верхом Речи Посполитой говорилось: «Обретающиеся ныне в Польше и Литве греческого исповедания духовного и мирского чина люди никакой вольности против других жителей Речи Посполитой не имеют, а именно: духовным не дается свобода… для утверждения… соборов; такожде и епископы до заседания в Сенате, а шляхта не токмо до сенаторского чина по достоинству их, но и на сейме… мещане же в магистратские и другие уряды весьма не допускаются. Сверх того есть и иныя многия греческого исповедания монастырям, церквам и людям гонения, которых и описать не можно…»
2 сентября 1737 года Гомель постигла большая беда. Мещанка Семёнова, которая жила на Троицкой улице, была неосторожной с огнём. Ночью в её доме вспыхнул пожар, который перекинулся на соседние здания. Буквально в считанные минуты пламя уничтожило большую часть города. Обездоленные жители не могли после этого события платить государственные налоги и начали семьями переселяться в границы Российского государства. Пожар уничтожил и все гомельские церкви. Уцелел только Никольский собор. Возводить новые церкви было запрещено. Более того, почти все храмы в окрестностях Гомеля были переданы униатам (Шерстинский, Радужский, Бартоломеевский и Новоселковский — в один день, на праздник Петра и Павла в 1737 г., Хальчанский — в 1738 г. Кузьминицкий — в 1749 г. и т.д.). При таком положении создать в Гомеле какой-либо значительный униатский приход властям также не удалось. Только в 1756 году под натиском недовольного населения и российской стороны гомелянам было разрешено построить в городе три православные церкви — Пречистенскую, Троицкую и Преображенскую.
Своеобразие истории Гомеля и имения принесло переселение в окрестности Гомеля беженцев из России — старообрядцев, которые на родине получили клеймо «раскольников». Процесс переселения начался ещё в конце XVII века.
Кем же были эти люди, влияние которых на жизнь Гомеля и всего староства трудно переоценить?
Первые десятилетия XVII века в России — время большой «смуты», социального, хозяйственного и политического кризиса, а также раздора в людских душах. Стараясь преодолеть тяжёлое наследие прошлого и закрепить собственную безграничную власть, царь Алексей Михайлович совершил ряд реформ. Одной из важнейших была реформа православной церкви. Абсолютному монаху была нужна только хорошо организованная и послушная церковь. На создание таковой и были направлены церковные преобразования, совершение которых царь отдал в руки патриарха Никона. Русское богослужение и обрядность выполнялись по греческому образцу.
На церковном соборе 1654 года было официально объявлено о реорганизации православной церкви. Древнее русское двухперстное знамение заменялось греческим трехперстным. Вместо традиционного восьмиконечного креста вводился четырехконечный. Молитвенные земные наклоны заменялись поясными, из церквей выносились иконы «старого письма» и т.д.
Но значительная часть народа и духовенства церковную реформу встретила враждебно. Задача консолидации общества, на что рассчитывал царь, не достигла цели. Напротив, произошёл невидимый доселе раскол населения. Против нового православия поднялись и религиозные фанатики, и простолюдины, и богатые купцы, и даже бояре. Во главе «раскольников» стал талантливый проповедник протопоп Аввакум, обвинивший Никона в разрушении национально-религиозных основ русского народа. Но глубинные причины раскола были не в чисто религиозной сфере. Люди, которые оставались при старой вере, считали её оружием против жестокого крепостного гнёта, средством защиты своего собственного достоинства. Противостояние выливалось в стрелецкие бунты, волнения и народные восстания. Сторонников «древнего благочестия» преследовали, пытали и высылало современники тех событий утверждали: «Везде цепя брячаху, везде вериги звеняху, везде тряски и хомуты Никонову учению служаху, везде бичи и желание в крови исповеднической повседневно омочахуся».
Пришельцы старых обрядов массами спасались от результатов на окраинах Российской империи, а также за её пределами. Часть этих людей нашла убежище на восточной территории Речи Посполитой, а именно в окрестностях Гомеля. В малоосвоенных лесах Гомельского Посожья искали «земли обетованной» бегущие крестьяне, стрельцы, торгово-ремесленный люд, жаждавшие утвердиться в «истинном благочестии и монашеском чине». Сюда бежали люди из Нижегородской, Калужской и других губерний, из Кубани и Дона.
Около 1685 года на острове, выкупленном у воеводы пана Халецкого, напротив старинного имения Хальч был основан позже самый крупный на Гомельщине центр староверов — Ветка. Её и окружающие места освоили последователи одного из «раскольнических» течений — поповщины. Селились они компактно и изолированно от местного белорусского населения. В Ветке была построена церковь, вокруг городка появилось до 14 слобод, в которых во второй четверти XVIII века было до 30-40 тысяч жителей. У границ Гомельского староства пришельцы основали слободы Косецкую, Дубовый Лог, Попсуевку, Марьину, Буду, Крупец, Гродно, Нивки, Грабовку и Тарасовку, а непосредственно возле самого Гомеля — Мильчу, Красную, Костюковку и Спасовку (Спасову).
Особенно мощный приток беглецов был во время правления Петра I, который к старообрядцам относился чрезвычайно жёстко: безжалостно «брил им бороды», сдавал в рекруты и облагал двойными налогами. Пришельцы старой веры в свою очередь ненавидели петровские нововведения, всячески унижали их. Сам же царь получил такую характеристику — «древний змий, сатана, лжехристос».
Hи паны, ни государственная власть Речи Посполитой, которую представляли гомельские старосты Красинские, не только не мешали переселению старообрядцев, но и всячески поощряли их.
Большинство из поселенцев владело каким-нибудь ремеслом, умело вести дела купеческие. Это нравилось панам Халецким, которые отдавали староверам землю на очень выгодных для себя условиях.
Переселенцы были платежеспособными. Это обеспечивало им покровительство со стороны крупных гомельских землевладельцев и чиновников. Ветковцы и слободичи просили только одного: не вмешиваться в их внутриобщинные и сугубо церковные дела. Это им было гарантировано. Поэтому вскоре гомельские слободы превратились в небольшие торгово-ремесленные центры. Что касается Ветки, то она жила не хуже старостинского Гомеля.
Верховные власти Речи Посполитой, которые с интересом следили за внутренними делами мощного восточного соседа, чрезвычайно быстро отреагировали на появление в своих пограничных районах русских переселенцев. В 1690 году была создана специальная государственная комиссия для ознакомления с «новой верой». Руководствуясь фискальными и политическими соображениями, комиссия признала, что переселенцы не принадлежат к опасным для государства и церкви сектантам. Более того, король Ян III Собеский издал указ о свободном жительстве старообрядцев на землях Речи Посполитой при полной независимости их от католического духовенства в исповедании веры и исполнении обрядов. Это очень не понравилось русскому правительству, зато гомельские староверы почувствовали себя не беженцами, которые вынуждены прятаться по лесам, а полноправными подданными Речи Посполитой.
С завистью поглядывали староверы гомельской Спасовой слободы на соседей-ветковцев, которые в 1733 году заполучили своего епископа Епифания. Спасовцы считали, что и они достаточно богаты для того, чтобы иметь у себя епископскую кафедру. Подстрекаемые папами Иакимом и Матвеем, они 31 марта 1735 года толпами двинулись к Ветке «добывать» главного духовника. Трудно сказать, чем бы закончилась эта акция, если бы не грубое вмешательство в жизнь старообрядцев московских властителей.
Императрица Анна Ивановна была слишком недовольна тем, что вчерашние её поданные, которых она по-прежнему считала своими, приумножали не царскую казну, а богатство Польши и Литвы. Среди беженцев было и много опасных для самодержавия бунтовщиков. Полковник Сытин получил приказ разрушить пограничные поселения и скиты русских старообрядцев, а самих их вывести на родину. 1 апреля 1735 года российская армия, нарушив границу Речи Посполитой, начала окружать Ветку. Царские солдаты ловили старообрядцев по лесным уголкам, жгли скиты и слободы. В результате этой акции («первое изгнание») 13 тысяч жителей гомельских слобод были толпой возвращены на место их раннего проживания в России. Часть спасовцев, не ожидая, пока Сытин схватит их как преступников, разобрали церковь Преображения Господня и во главе с Варлаамом казанским переселились в границы России, в Клинцы.
Несмотря на активное сопротивление царских властей, приток новых беженцев в Гомельское староство не стал слабым. Таких людей было очень много и настроены они были довольно решительно. Это привело к быстрому возрождению и Ветки, и гомельских слобод. В 1764 году теперь уже императрица Екатерина II совершила «другое изгнание», в ходе которого Ветка была разрушена палками генерала Маслова так сильно, что утратила роль организационного центра поповщины и уступила пальму первенства Стародубу. Но гомельская Спасова Слобода без значительных утрат пережила неспокойное время и на протяжении XVIII века оставалась наиболее крупным и богатым Гомельским предместьем, которое обладало статусом самостоятельного поселения.
К проблемам, стоявших перед Речью Посполитой, с конца XVII в. добавилась ещё одна — яростная борьба за власть между крупнейшими магнатскими группировками — Сапегами, Пацами, Радзивиллами, Вишневецкими, Огинскими и другими. Их внутриполитические конфликты иногда сопровождались вооруженными схватками, в которые была вовлечена значительная часть правящего сословия Великого Княжества Литовского. Шляхта, имевшая широкие имущественные привилегии и почти безграничные политические свободы, всё настойчивее диктовала свою волю почти номинальной королевской власти. Влияние последней уменьшалось с каждым годом. Монарх «двух народов» постепенно превращался в марионетку магнатских кланов и иностранных «лоббистов». Попытки королевской армии усмирить строптивых господ не исправили положения. Наведением порядка всё чаще и чаще начали заниматься иностранные войска. Вопросы избрания очередного короля стали решаться не столько в своей стране, сколько в Петербурге, Вене и других европейских столицах. Истощенное экономическим расстройством, социально-религиозными конфликтами и магнатскими усобицами, государство неумолимо двигалось к упадку.
Одной из наиболее ярких фигур Речи Посполитой этого периода был последний Гомельский староста князь Михаил Фредерик Чарторыйский (жил в 1696-1775 гг.). Он происходил из древнего белорусского магнатского рода. В 1722 году Михаил Фредерик занял должность Виленского коменданта. Это была вторая после воеводы, высшее административное лицо в округе. Дальнейшая его карьера была по-настоящему стремительной: в 1724 году он стал подканцлером, в 1752 году — канцлером Великого Княжества Литовского. Князь принадлежал к богатейшим землевладельцам страны. Значительную часть своего огромного сокровища он тратил на нужды политической деятельности. В начале XVII в. семья Чарторийских в союзе с Радзивиллами и Ревусскими боролась с «партией» Патоцких и Браницких. Как профессиональный политик Михаил Фредерик вскоре возглавил магнатскую группировку «Фамилия», сторонники которой занимали ведущие позиции в общественно-политической жизни страны и предполагали, что государственный строй Речи Посполитой можно укрепить при содействии Российской империи. В этом они коренным образом расходились с объединением консервативной и патриотически настроенной шляхты, лидером которой с 1750-1760-х годов выступал магнат король Станислав Радзивилл, прозванный Пане Коханку. «Фамилия» была более сильной, так как опиралась на поддержку российской императрицы Екатерины II и прусского короля Фридриха II.
В 1764 году сторонники Чарторыйского в условиях ожесточённой борьбы против Потоцких и Радзивиллов (их «партия» ориентировалась на Фридриха Кристиана — сына предыдущего короля Речи Посполитой Августа III саксонского) при поддержке России возвели на трон последнего короля Речи Посполитой Станислава Августа Понятовского (правил государством до 1795 г.). По просьбе Чарторыйского Екатерина II направила в границы Речи Посполитой свои войска, которые, соединившись с его отрядами, захватили радзивилловские крепости Несвиж и Слуцк. Лидер оппозиции К. С. Радзивилл сбежал за границу, а выступления его сторонников были задушены.
В середине 1760-х годов король с опорой на сейм пытался провести ряд мероприятий по укреплению государственного устройства королевства. После этого он вместе с Чарторыйским начал принимать меры, чтобы освободиться от российской зависимости, искал согласия с Австрией и Францией. Попытки короля примириться с Потоцкими вызвали раздор с Чарторыйским.
Против правительства поднялись сторонники антироссийской «партии», которые в 1768 г. объединились в Барскую конфедерацию — вооружённый магнатско-шляхетский Союз. В реформах короля конфедераты видели угрозу независимости страны. Вспыхнула гражданская война. Её исход решило вмешательство российской армии, которая в 1771 году разбила отряды Конфедерации. Обескровленная Речь Посполитая была отдана на волю могущественных соседей. В 1772 году произошёл первый раздел Речи Посполитой, в результате которого восточная часть Беларуси вместе с Гомелем перешла под скипетр российской императрицы Екатерины II.
Закончилось и правление последнего Гомельского старосты М.Ф. Чарторыйского, занимавшего эту должность с 1730 года. Архивные источники свидетельствуют, что «Гомельский период» Чарторыйского для города и староства был благоприятным. Например, если в 1738 году в Гомельской волости было 37 королевских деревень и сел, 900 крестьянских хозяйств, то в 1765 году таких деревень и сел стало 58, крестьянских хозяйств — 2230. из подвластных князю гомельских владений в государственную казну поступили 20 752 злотых, но на зимнее содержание армии были израсходованы 3832 злотых.
Источник: Память. Гомель: историко-документальные хроники городов и районов Беларуси: в 2-х книгах / [уклад.: П. П. Рабенок]. — Минск: Белта, 1999. С. 76-81.