Улица Пушкина получила своё название в 1937 году, когда отмечалось 100-летие со дня трагической гибели великого русского поэта. Но стоит ли что-нибудь ещё за этим наименованием, кроме желания увековечить память о поэте?
Как полагают, А.С. Пушкин дважды проезжал через Гомель. Первый раз — в 1820 году на пути в ссылку в Кишинёв. Второй раз в 1824 году, когда ехал из Одессы в ссылку в деревню Михайловское Псковской губернии (тогда как будто он пересёк только уездный город Новую Белицу, а в Гомель не заезжал; см. подробнее об этом в публикациях: Симанович Д. Г. Подорожная Александра Пушкина. — Мн., 1977, с. 7-20: Фурсеева М. Был ли Пушкин в Гомеле — «Гомельская правда», №222 за 1979 г.).
Не меньший интерес представляют и факты косвенные, затрагивающие не хронологию событий, а, например, взаимные впечатления людей, оставивших свой след в истории города.
А.С. Пушкин, который только проезжал через Гомель и, несомненно, имел определенные мысли о тогдашнем городе, был лично знаком с хозяином Гомельского дворцово-паркового ансамбля (с 1834 по 1856 г.) и части города (с 1838 г.) И.Ф Паскевичем. Их встреча состоялась летом 1829 года во время поездки Пушкина на Кавказ, в действующую армию, описанная позднее, в 1836 году, в знаменитом «Путешествии в Арзрум во время похода 1829 года». Благодаря поэту, мы можем взглянуть на Ивана Федоровича Паскевича, прежде всего, как на человека.
Как заметил Леонид Гросман (см. его роман «Пушкин», в котором писатель дополнил интересными размышлениями отдельные моменты встреч Пушкина с Паскевичем), главнокомандующий Отдельного Кавказского корпуса отнёсся с полной сочувствием к желанию Пушкина совершить поход в рядах его войск, поскольку рассчитывал на соответствующие «отклики» поэта. Уже в самом становлении к встрече с Пушкиным видны такие черты характеру И.Ф. Паскевича, как тщеславие и честолюбие, на что указывали все, кто его хорошо знал.
Эти качества, а ещё самовластие и самонадеянность, что также отличали Паскевича, обычно присущи наиболее активным, действенным, неугомонным личностям («пассионариям», согласно теории Льва Гумилёва), которые никогда не успокаиваются и всегда нарушают инерцию равнодушия и стремятся к изменению того, что их окружает.
Не зря, видно, И.Ф. Паскевич шёл от одного успеха к другому, несмотря на то, что имел много недоброжелателей, проводил очень удачные военные операции, мог подчинить своей воле и повести за собой людей. Да и преобразования Паскевича в Гомеле, хотя он бывал здесь только наездами, свидетельствуют в пользу «пассионарности» этого человека.
Пушкину импонировали фигура и личность Паскевича-генерала (звание генерал-фельдмаршала последний получил 22 сентября 1829 года, уже после встреч с поэтом). Это заметно хотя бы в батальных сценах «Путешествия в Арзрум», где поэт, отнюдь не навязчиво, как бы вскользь указывает читателю на высокую выдержку, бесстрашие, решительность Паскевича в моменты управления боем. Немаловажными представляются Пушкину и такие детали: тишина занятого 10 тысячами русского войска города Арзрума, в котором ни один из жителей не пожаловался на насилие солдат, порядок, с которым русский обоз двигался за армией, так что ни одна арба не была захвачена неприятелем. Кстати, хозяйственность И.Ф. Паскевича отмечалось и посетителями Гомеля 40-50-х годов XIX века (в 1840, 1845, 1851 годах дворец Паскевича в Гомеле посещал сам император Николай Павлович), которые восхищались порядком в городе и его чистотой.
А. С. Пушкин называет Паскевича «блестящим героем» (см. «Путешествие в Арзрум»: «…Граф предлагал мне быть свидетелем дальнейших предприятий. Но я спешил в Россию… Граф подарил мне на память турецкую саблю. Она хранится у меня памятником моего странствия в след блестящего героя по завоеванным пустыням Армении»; это — эпизод одной из встреч с Паскевичем, которая состоялась 19 июля 1829 г.).
Впечатление, которое оставил боевой генерал Паскевич на Пушкина, было сильным. Интересно, что в предисловии к «Путешествию в Арзрум» Пушкин разъясняет свое желание написать эти путевые записки необходимостью защитить от иронии назойливых оппонентов не столько себя, сколько имени и дела прославленного фельдмаршала. А в 1831 году, за четыре года до того, как писалось «Путешествие…», Пушкин посвятил следующие хвалебные строки Паскевичу в стихотворении «Бородинская годовщина», написанном непосредственно после взятия 26 августа, в День Бородинского сражения, предместья мятежной Варшавы:
Могучий мститель злых обид,
Кто покорил вершины Тавра,
Пред кем смирилась Эривань,
Кому Суворовского лавра
Венок сплела тройная брань.
«Тройная брань» — это победы Паскевича в трех войнах: с Персией (1827-1828), с Турцией (1828-1829) и Польшей (1831). Для Пушкина личность Паскевича олицетворяла единство и могущество государства, её величие и престиж на международной арене (сравните стихотворение «Бородинская годовщина» с таким известным стихотворением поэта, как «Клеветникам России»).
Во время встреч с Паскевичем Пушкин вовсе не чувствовал никакой несвободы или подозрительности, наоборот, он отмечает радушие и гостеприимство графа. Между тем, Паскевичу было предписано сохранить секретный надзор за Пушкиным во время пребывания того на Кавказе. Главнокомандующий принял это предписание, но на деле оказался довольно свободным и самостоятельным в своих взглядах на людей, несмотря даже на царский приказ.
Вот такие ассоциации историко-литературного плана вызывает у меня название улицы Пушкина в Гомеле.
А. Рогалев, кандидат филологических наук
Гомельская правда, 24.09.1992