Что общего у Гомеля и Троцкого? Почему в нашем городе до сих пор ходят легенды об этом незаурядном политическом деятеле? Что из них вымысел, а что — правда? О фактах из гомельской страницы жизни революционера — в нашем историческом очерке.
Лев Троцкий родился далеко от наших краев — в имении Яновка Херсонской губернии, в семье одного из немногих в России помещиков-евреев. Его настоящая фамилия была Бронштейн, но родители будущего вождя мировой революции были изрядно русифицированы. В годы ученичества в Одессе Лева упорно отвергает модные тогда революционные идеи. А уже в 1898 году следует и первый арест молодого революционера из Яновки. Псевдоним «Троцкий» он возьмет примерно в 1902 году перед первым побегом из сибирской ссылки, позаимствовав эту фамилию у надзирателя одесской тюрьмы.
В 1905 году в связи с началом революции Лев Троцкий возвращается из эмиграции в Российскую империю. С фальшивым паспортом на имя прапорщика Арбузова он едет из Киева в Петербург. Значительное время в последовавшей затем эмиграции Троцкий находится в Вене, где работает журналистом и редактором, а одновременно занимается психоанализом у самого Зигмунда Фрейда.
После Февраля 1917-го Троцкий возвращается в Россию, успев до этого за свои выступления против войны побыть под арестом во Франции и Испании и посидеть в британском концлагере. После Владимира Ленина Лев Троцкий был одним из самых видных организаторов Октябрьской революции. Он сразу же занимает один из ключевых постов в новом правительстве — становится наркомом (министром) иностранных дел.
В этом качестве Троцкий в начале 1918 года начинает часто посещать Беларусь — он ведет мирные переговоры с делегациями Германии и Австро-Венгрии в Брест-Литовске. Троцкий неоднократно ездит в Москву консультироваться с Лениным и руководством партии.
Проезжая линию фронта, нарком видит — в окопах почти не осталось солдат. Немцы и австро-венгры сначала расшаркиваются перед советской делегацией, но 18 февраля неожиданно начинают операцию «Фаустлаг» («Удар кулаком») — вновь возобновляют войну с советской Россией и переходят в наступление по всему фронту. В отчаянии Ленин и Троцкий даже принимают предложение «империалистов» Англии и Франции о ведении совместных боевых операций против Германии. Но сил на передовой нет совсем.
1 марта германская армия занимает Гомель и выходит на брянско-московское оперативное направление. 3 марта Троцкий вынужден подписать «похабный» Брестский мир, после чего уходит в отставку с поста наркома иностранных дел.
«Товарищ Троцкий с командой флотской…» в Гомеле
Но уже в марте 1918 года Троцкого назначают наркомом по военным и морским делам, а затем — и Председателем Революционного военного Совета РСФСР. Лев Давыдович явно не страдал комплексом неполноценности. И приводит в своих воспоминаниях следующую характеристику Ленина в свой адрес: «А вот указали бы другого человека, который способен в год организовать почти образцовую армию, да еще завоевать уважение военных специалистов. У нас такой человек есть. У нас все есть. И — чудеса будут».
А Гомелю весной 1920 года очень нужно было такое вот «чудо». В начале мая польские войска прорвались на стыке Западного и Юго-Западного фронтов и подошли к Речице. Судьба Гомеля висела на волоске, и все советские учреждения уже эвакуировались из Гомеля на Клинцы.
Захват же гомельского железнодорожного узла открывал дорогу как в глубь Беларуси, так и при желании — на Москву. Против польских легионов была брошена единственная остававшаяся в Гомеле боеспособная часть — 23-я и Минские пехотные курсы. Три роты красных курсантов располагались в здании бывшего духовного училища. Однако 7 мая Речица была оставлена. Курсанты заняли оборону в 2 километрах от левого днепровского берега, прикрывая дорогу на Гомель.
9 мая 1920 года в прифронтовой Гомель прибыл наркомвоенмор Троцкий. На гомельский вокзал его привез штабной бронепоезд, ставший тогда уже ходячей легендой. Ходили слухи, что это был поезд царя Николая II, на самом деле вагон Троцкого принадлежал ранее министру путей сообщения. Сам Троцкий писал о своем поезде следующее: «Поезд в дальнейшем непрерывно перестраивался, усложнялся, совершенствовался. Уже в 1918 году он представлял из себя летучий аппарат управления. В поезде работали: секретариат, типография, телеграфная станция, радио, электрическая станция, библиотека, гараж и баня».
Приезд Предреввоенсовета выполнял несколько функций. Во-первых — «мотиватора». Троцкий произносил свои знаменитые зажигательные речи, которые даже дезертиров заставляли идти в бой. Во-вторых — «снабжения». На поезде возили табак, спички, обмундирование и даже кожаные куртки для красноармейцев. Троцкий также лично на месте выбивал из местных властей снабжение для бойцов либо срочно связывался по радио с Москвой. В-третьих — «дисциплина». Из песни слов не выкинешь — похоже, что команда бронепоезда была и своего рода «заградотрядом».
Троцкому в Гомеле был устроен парад кавалерийской части — в пешем строю. Из Гомеля нарком обороны выезжает на позиции под Речицей. Тот, кто хоть раз бывал на передовой, сможет оценить этот скромный шаг. Троцкий произносит перед минскими курсантами свою пламенную речь и одаривает их душистой махоркой. Свои воспоминания об этих событиях оставили Никифор Семков, Евсей Зборовский и другие минские курсанты: «Как только Троцкий уехал, поляки засыпали наши позиции снарядами». Однако вечером бронепоезд снова вернулся на передовую под Речицей. В ту же ночь будущие красные командиры, очевидно, вдохновленные красноречием Предреввоенсовета и вдоволь покурив, бесшумно подобрались к мосту через Днепр. Они быстро сняли охрану и захватили его левое плечо.
Тем временем в Гомеле Троцкий провел совещание. На нем он якобы заявил: «Судьба Гомеля — предрешена. Пополнение дано не будет. Несколько сот коммунистов положение на фронте не изменят. Нужно направить все силы на укрепление тыла». Имелось в виду, что 600 мобилизованных коммунистов будут оставлены в самом Гомеле в городе для его охраны. Спустя многие годы противники Троцкого обвиняли его за это решение в тактических ошибках и даже в намерении сдать Гомель полякам.
Пребывание Троцкого в Гомеле не обошлось и без курьезов. На одном из собраний партактива наркома напрямую спросили: «Т. Троцкий, а это правда, что вы возите с собой на поезде корову?» По свидетельству адъютанта Погуляева, Лев Давыдович будто бы ответствовал, что это действительно так — поскольку он имеет подорванное здоровье и нуждается в целебном коровьем молоке.
Но стоит учитывать, что большинство упоминаний о гомельском визите Троцкого относятся к тому времени, когда троцкизм был уже заклеймен победившей его сталинской группировкой. Сквозь призму внутрипартийной борьбы эти воспоминания и писались.
Кроме всего прочего, в Гомеле у Троцкого было еще одно дело — урегулировать конфликт между партийным руководством и военным командованием. Соперничество между партийными органами, местными Советами, командирами Красной Армии и ЧК было повсеместно распространенным явлением.
В Гомеле партийное руководство обвиняло войсковое командование в стремлениях к военной диктатуре и в развале Гомельского укрепрайона. Красноармейцам давали только по полфунта хлеба, в результате чего развилось массовое дезертирство. Военные же во главе с бывшим комендантом Гомельского укрепрайона Кундо упрекали «партийных товарищей» во вмешательстве в свои армейские дела и не хотели подчиняться штатским. Тогда партийцы создали Гомельский ревком как орган высшей власти, в том числе — и над армией. Ко всему прочему руководство гомельского гарнизона во многом состояло из бывших офицеров-«военспецов». Впоследствии противники Троцкого обвиняли его, что в Гомеле он принял сторону офицеров. Однако, похоже, военный нарком занял «среднюю» позицию. Троцкий распустил старый Гомельский ревком и создал новый — включив в его состав и военных.
Вопросами безопасности пребывания высокого гостя, естественно, занимался еще один центр силовиков — Гомельская Губчека. Буквально в дни приезда Троцкого в Гомель на службу в нее пришел Наум Эйтингон. Сын могилевского конторщика и бывший левый эсер. А еще — троюродный брат Макса Эйтингона, любимого ученика того самого Зигмунда Фрейда, у которого Троцкий учился в Вене. Не думал не гадал тогда бравый чекист, какой зигзаг судьбы готовит ему и Председателю РВС будущее.
Музей Троцкой в Гомеле
Еще до приезда в Гомель самого Троцкого немалую роль в сохранении города сыграла жена наркома
После революции она, учившаяся в Сорбонне, возглавляет у наркома просвещения Луначарского отдел музейного дела и охраны памятников искусства и старины. В это время богатейшие коллекции из дворца Паскевичей в Гомеле оказались в критическом положении. Во время стрекопытовского мятежа в марте 1919 года они едва не погибли и были спасены от пожара и под артиллерийским огнем благодаря героическим усилиям сотрудника Седовой и Луначарского — Викентием Пашуканисом. Впрочем, ни это, ни заступничество жены всемогущего Троцкого не спасло Пашуканиса в январе 1920 года от расстрела — за мнимую или реальную связь с белогвардейцами.
В последующем над уцелевшими княжескими коллекциями нависла новая угроза — их разбазаривание в пользу различных городских контор и учреждений. Мебель и сервизы из дворца могли просто растащить обыватели и «совслужащие» — на манер знаменитых «12 стульев». Тогда стараниями Натальи Седовой и Анатолия Луначарского на базе дворца Паскевичей в ноябре 1919 года был создан исторический музей. Правда, часть экспонатов из Гомеля была вывезена — прежде всего, по причине прифронтового положения города. Другую часть предметов «немузейного характера» различные городские учреждения в начале 20-х годов все же смогли выкупить или получить у музея бесплатно.
Но при этом в Гомеле в условиях гражданской войны было создано несколько музеев — до революции же здесь не было ни одного. Именно Наталья Седова стала пионером государственного музейного дела. В Гомеле Художественно-исторический музей имени Луначарского располагался во дворце («Народном замке»). Музей санитарного просвещения имени Пирогова — в бывшей военной Георгиевской церкви. А гомельский губернский музей Натальи Троцкой (Седовой) находился на улице Замковой. В музей имени жены Председателя РВС со всей прифронтовой зоны свозились спасенные раритетные вещи. В частности, доставлен туда был антиквариат из имения Лялина. После ликвидации музея Троцкой часть его экспонатов была передана именно музею Луначарского, некоторые из них до сих пор экспонируются во дворце Румянцева-Паскевича.
В последующей борьбе партийных группировок позиции Троцкого были весьма сильны в Гомеле, в числе прочего — и среди «историков». В 1927 году как троцкист был «разоблачен» Я. М. Драпкин, заведующий Гомельским Истпартом. Ему приписывали создание в Гомеле подпольной троцкистской организации, поддерживавшей связь с центром в Москве. В частности, с бывшим ректором Зиновьевского университета фракционером Мининым. У оппозиционеров якобы были нелегальные каналы связи, пароли, явки и т.д. Группа проникла в несколько партячеек и особо активно вела работу среди «школоты» — комсомольцев. В октябре 1927 года оппозиционеры Драпкин, Горелик и Куксин были исключены из партии.
Троцкий выступал с резкой критикой Сталина и партийной и государственной бюрократии, деформировавшей, по его мнению, «рабочее государство» в Советском Союзе. Еще Троцкий с большей точностью предсказал дальнейшее «буржуазное перерождение» верхушки номенклатуры и реставрацию капитализма в СССР — «перестройку».
Его оппоненты в противовес этому напоминали о жестких силовых методах, которые сам Председатель Реввоенсовета практиковал некогда. Лев Давыдович оправдывал это экстремальными обстоятельствами гражданской войны, утверждая, что на деле он всегда был за «рабочую демократию». Обвиняли Троцкого и в авантюристическом курсе на мировую революцию, он же в ответ утверждал — построить социализм в одной отсталой России, без ресурсов и помощи рабочего класса Западной Европы — невозможно. Победителем из этого противостояния вышла «сталинская» бюрократия. В 1937 году большое количество старых революционеров Гомеля — как большевиков, так и бывших меньшевиков, эсеров, анархистов — попали в подвалы НКВД по стандартному обвинению в «троцкизме».
В 1940 году Лев Троцкий был убит в Мексике Рамоном Меркадером, сыном каталонского железнодорожного магната и будущим Героем Советского Союза. Операцией «Утка» по ликвидации главного противника Сталина руководил Леонид Эйтингон, некогда служивший в Гомельской ЧК.
Юрий Глушаков, 23 февраля 2018