Гомель в 1918 году напоминал пёструю картину: в город вошли три тысячи кайзеровских солдат, а профсоюзы праздновали День Первого мая, беженцы спасались от голода, а Леонид Утесов выступал с куплетами в клубе-театре.
Эвакуация и общественные патрули
18 февраля 1918 после категорического отказа Льва Троцкого принять предложения германского блока об условиях сепаратного мира советско-немецкие переговоры в Бресте были нарушены. Одновременно на фронты был отправлен приказ Троцкого о роспуске старой армии.
Вскоре гомельские Либаво-Роменский и Полесский вокзалы утонули в волне армейцев, за которыми в Гомельско-Брянском направлении стремительно двигался 41-й резервный пехотный немецкий корпус. В Гомеле тем временем находился значительный контингент ещё российской армии, который с началом немецкого наступления был объявлен Красноармейским. Вдобавок сюда прибыли отделы «Первого революционного полка имени Минского совета» во главе с Рейнгольдом Берзиным. Под Гомелем полк получил существенное интернациональное пополнение — отдельный китайский батальон в 1200 человек, сформированный из рабочих-лесозаготовителей, которые были завербованы тыловыми службами Западного фронта российской армии ещё в 1915 году и работали на Белорусском Полесье. Не имея возможности вернуться на родину после 1917-го года, восточные «гастарбайтеры» в массе пошли служить в воинские формирования большевиков. Ещё в самом начале событий исполком Гомельского совета во главе с Григорием Ляплевским оперативно выпустил постановление о наказании за распространение «провокационных» слухов о немецком приближении. Однако вечером 21 февраля, чувствуя полную бесконтрольность над ситуацией, члены Полесского комитета РКП (б) и исполком Гомельского Совета начали срочно эвакуироваться из города. Известный гомельский общественный деятель Иосиф Бабарыкин вспоминал, что исполкомовцы пригласили к себе во дворец Паскевичей представителей фракций городской думы и поручили управление города «думскому комитету». «Затем началась эвакуация. Стали вывозить из казначейства деньги. Руководил Ланге, военный комиссар города. Собралась значительная толпа, которая очень недовольно смотрела, как выносят деньги. Однако была вооруженная охрана. Думский комитет получил от Ляплевского ассигновок тысяч 300 и мандат, где было высказано, что комитету поручается вести дела города на время отсутствия Исполкома Советов».
Почти неделю Гомельское самоуправление старалось удержать город от сползания в хаос. Уже во время эвакуации большевистских властей возникла серьёзная угроза криминала и погромов. Покидая центр, группа красноармейцев бросила бомбу в ресторан отеля «совой», которая «разворотила зал, убила троих и ранила 12 человек». Началось ограбление магазинов и состоятельных еврейских домов на Румянцевской и Замковой. По всему городу стояла стрельба. И хотя на улицах обошлось без человеческих жертв, еврейское население должно было скрываться и срочно создавать группы самообороны, которые налаживали противодействие бесчинствам и несли стражу днём и ночью.
Одновременно с добровольцев, в том числе учащихся-гимназистов, под руководством городского управления началось создание общественных патрулей, а отличием «новой милиции» становятся белые повязки на рукавах.
Дивизия Вагнера
1 марта 1918 года около семи часов вечера на Гомельском пассажирском вокзале высадились первые немцы, следом прибыл блиндированный поезд, затем большой отряд кавалерии и артиллерии. Это были части 35-й немецкой дивизии под командованием майора Вагнера. Берзин телеграфировал в штаб, сдавший город с боем, но, как сообщала пресса соседнего Чернигова по свежим следам, «соответственно фактическим данным, и немцы, и большевики в момент занятия и сдачи Гомеля дали только по одному пушечному выстрелу».
В течение нескольких дней в районе вдоль линии Калинковичи-Гомель расположился военный контингент 216-й полевой бригады. Германские части были поставлены на линии река Уза — Чистые лужи — Еремино — Ларище — Крупец-Волковичи, а разграничение оккупированной и советской территорий установилось по реке и станции Уза. До 17 марта штаб 35-й дивизии находился в Гомеле во дворце И. Паскевич, а затем был перемещен в Мозырь. Всего в городе разместилось около трёх тысяч кайзеровских солдат.
2 марта состоялась встреча майора Вагнера с председателем Гомельской думы Петром Богдановым и городским головой Иосифом Бабарыкиным, на которой было заявлено, что при поддержании местным населением порядка и отсутствии стычек с немецкими солдатами населению гарантируется полная безопасность. Все гражданские учреждения должны продолжать работу в обычном режиме, за исключением почты, телеграфа и телефонной станции, деятельность которых приостанавливалась на несколько дней. Ответственность за порядок в городе возлагалась на думу.
После встречи на улицах Гомеля появилось объявление: «граждане г. Гомеля обязаны доставить в управление Гомельской городской милиции (Боярская № 2) всё оружие, которое они имеют, ручные гранаты и военную амуницию для передачи германским оккупационным властям… чины милиции и уличные комитеты ночной самозащиты сохраняют право на ношение оружия и приобретают соответствующее удостоверение. Гомельское городское управление. Военный комендант г. Гомеля Вагнер, майор и командир полка».
По признанию мемуариста, немцы прекрасно знали, что в городе и окрестностях осталось много большевиков и их сторонников, но облавы на них не проводились. Более того, левые сумели организовать несколько политических акций, как, например, довольно многолюдное захоронение 3 марта нескольких погибших при отступлении красноармейцев, в ходе которого был проведён митинг на Соборной площади. Немцы не вмешались в ситуацию, ограничились расстановкой патрулей по обе стороны площади. По заявке Центрального городского бюро профсоюзов состоялось празднование Первого мая с демонстрацией, на которой прозвучали отдельные призывы к борьбе против оккупантов. Правда, собрание с докладом о задачах борьбы пришлось устраивать на кладбище.
Комендатуры и штрафы
Главной целью немецких формирований было прежде всего обеспечение режима их собственной безопасности на территории, которая в соответствии с условиями подписанного 3 марта Брестского мира считалась временно занятой до уплаты Советской Россией денежной контрибуции Германии.
Немецкие комендатуры взяли на себя жандармские и хозяйственно-мобилизационные функции в придемаркационной зоне. В сентябре в Речицком уезде была разоблачена подготовка к вооруженному восстанию. Часть заговорщиков комендатура сумела арестовать, остальные спрятались в окрестных лесах. За невыдачу их немцами была наложена контрибуция, а ко времени выплаты взяты 20 заложников. Позже трёх участников партизанского отряда повесили на площади в Речице. Когда в июле 1918 года в окрестностях Гомеля был обстрелян военный поезд, комендатура оштрафовала город на 100 тысяч рублей, после ходатайства Гомельской думы штраф был уменьшен на 25 тысяч.
На улицах Гомеля и других населённых пунктов появились немецкие патрули, бдительной охране подлежали вокзалы и станции, мосты и объекты связи, железнодорожные линии. Деревенское население «смотрело волком» на оккупантов из-за реквизиций продуктов и фуража по ценам, которые устанавливались немцами, а также из-за требований вернуть разворованное крестьянами имущество владельцам имений.
В первый же день занятия города населению было приказано немедленно сдать оружие и боеприпасы. В течение года оккупации этот приказ повторялся несколько раз с определением крайних сроков и угрозами перейти к самым жёстким наказаниям, но цель так и не была достигнута.
Беженцы и торговля
Следует отметить, что так называемая демаркационная граница между оккупированной немецкой и советской территориями осталась почти условной и не прекратила коммуникаций. Последний немецкий гарнизон стоял на железнодорожном разъезде возле Костюковки. Но здесь, по свидетельству Гомельского ревкомовца Давида Цырлина, движение ни на один день не останавливалось ни в одну, ни в другую сторону.
В оккупированную зону потянулись новые волны беженцев с подсоветской территории, спасавшихся от голода, эпидемий и красного террора. Вернулась сначала в Киев, а затем в свой Гомельский дворец княгиня Ирина Паскевич. Приехал на родину под Светиловичи генерал Семен Езерский — отец будущего Гомельского коммунара Николая Билецкого. Вернулись многие местные учащиеся столичных университетов.
30 июня в Гомеле умер от тифа, не доехав до Киева, замечательный этнограф и антрополог, профессор Сорбонны и Петербургского университета Федор Вовк.
Сотни беженцев надеялись через оккупированные территории вернуться в Западную Беларусь, Украину, Польшу и Литву. Гомельский городской голова докладов летом 1918 года в Киев: «беженцы прибывают большими партиями и довольно длительное время остаются в Гомеле, потому что немецкие власти отправляют беженцев дальше в порядке строгой последовательности».
Вообще же, как отметили свидетели, жизнь в Гомеле очень быстро стала возвращаться к дореволюционным образцам. Предприятия были переданы в руки старых владельцев и возобновили деятельность. У знаменитого кафе Никифорова на Румянцевской не было свободных мест, а в местном художественном клубе-театре с большим успехом выступал Леонид Утесов, чьи куплеты «Эх, яблочко, куда ты катишься, в руки немцев попадешь — не вернешься», а также про грабительские планы Германии относительно Украины срывали овации.
Было возвращено регулярное пассажирское движение по железной дороге. Нарастание торговых потоков между районами Украины и Беларуси, а также колоссальные контрабандные операции с советской территории привели к появлению в Гомеле таможни. Правда, довольно забытым оказался финансовый рынок: здесь имели хождение и николаевские рубли, и керенки, и украинские карбованцы, и немецкие марки, которые ценились больше.
После того, что произошло во время Второй мировой войны, трудно представить, но германская военные наиболее активно контактировали с местным еврейским населением, пользуясь близостью немецкого языка и идиша. Офицеры корпуса установили тёплые отношения с респектабельным гомельскими еврейскими семьями и гостили в их домах.
Материал составлен на основе материалов из архивов Минска, Гомеля, Киева и Чернигова, газеты «Черниговский край», книги И. Такоевой «Гомельская губерния. Как все начиналось». Автор выражает особую благодарность исследователям Ольге Волковой (Минск) и Юрию Панкову (Гомель).
Валентина Лебедева
Гомельская правда, 20.03.2018