История, которая будет рассказана ниже, учит многому… И раньше всего тому, насколько важно прислушиваться к голосу и мнению рядовых людей — активных строителей нашего общества, людей, для которых личное неотделимо от общественного, Эти люди, носители живого опыта, работают на местах, и им зачастую виднее то, чего не видно в канцеляриях.
История эта сейчас почти завершилась, и завершилась так, что её трудно излагать спокойно.
Немцы, удирая из Белоруссии, подорвали элеватор в городе Гомеле, на берегу реки Сож. Дворец хлеба, построенный советскими людьми добротно, на многие и многие годы, не упал на землю, хотя под него было заложено огромное количество взрывчатки. Двенадцать железобетонных цилиндрических зернохранилищ, объединённые в так называемый силосный корпус, остались стоять на земле, т. е. на груде железобетонных обломков — взорванной галереи под углом 20 градусов к вертикали.
«Промзернопроект» Министерства заготовок изготовил два варианта проекта восстановления гомельского элеватора. Приблизительно в то же самое время начал трудиться над проектом восстановления гомельского элеватора и молодой специалист Журавлёв, работавший главным инженером строительно-монтажного управления на гомельском элеваторе. Детально изучив на месте характер разрушений, он сделал и послал в Москву новый, третий вариант проекта, который вскоре и был единодушно рекомендован к осуществлению.
Прошло время — месяц, два, три, год, а проект не осуществлялся. Задержка объяснялась тем, что родился четвёртый проект — инженера Покровского. Этот проект, вернее, только проектное задание восстановления гомельского элеватора, сыгравшее печальную роль в его истории, было быстро рекомендовано к осуществлению. И это было сделано, несмотря на то, что проектное задание инженера Покровского, едва поступив на место, в Гомель, вызвало там суровую критику.
Инженер Амельченко, возглавляющий технадзор заказчика, и инженер Федотов, начальник строительства гомельского элеватора, анализируя предложения Покровского, изложили на пяти убористых страницах свои критические: замечания и направили их начальнику Главмуки, председателю Технического совета и начальнику Главзаготстроя Министерства заготовок. Вот несколько выписок из замечаний:
«Принципиально неверно и недопустимо разбирать завалы под силосным корпусом без предварительного крепления его, так как неизвестны коэффициент устойчивости корпуса и характер опирания его на обломки»…
«При возведении эстакады силосный корпус ничем не подпирается, и нарушение устойчивости корпуса и разборка завалов ничем не компенсируются. Это недопустимо».
Так сказано было 20 мая 1948 года.
Что же сделали Технический совет Министерства заготовок, Главмука и Главзаготстрой, получив это предупреждение?
Встревожились?
Ещё раз, теперь более тщательно, изучили проекты Журавлёва и Покровского?
Устроили творческую дискуссию: проектировщиков в присутствии и с участием авторитетнейших специалистов-инженеров?
Нет, ничего этого не было сделано!
Когда инженер Амельченко твёрдо убедился, что ни Технический совет, ни Главмука, ни Главзаготстрой не имеют желания подвергать сомнению проект Покровского, он решил искать другие пути.
Он пришёл в редакцию «Литературной газеты» и подробно рассказал всё, что было коротко изложено выше. Как ни твёрдо был убеждён инженер Амельченко в своей правоте, он настаивал только на необходимости беспристрастной экспертизы.
И заметка, напечатанная в №49 «Литературной газеты», была озаглавлена: «Нужна беспристрастная экспертиза».
Тогда проектные задания были переданы на новую экспертизу. На сей раз новые эксперты прекрасно знали всю техническую сложность восстановления огромного элеватора. Перед ними были серьёзные возражения инженеров, хорошо знакомых с обстановкой на строительной площадке. Однако эксперты сочли возможным дать заключения по всем проектам, не выезжая в Гомель. И это несмотря нa то, что каждый проектировщик отлично понимает: восстановительное строительство сугубо индивидуально, и если иногда ещё можно при новом строительстве, когда сооружение возникает на чистой площадке, давать заключения без выезда на места, то в данном случае это было делом безответственным.
Проект Покровского был рекомендован и принят. Инженер Федотов, начальник строительства гомельского элеватора, узнав о решении Технического совета, утверждённом министром, немедленно прекратил борьбу. Он не желал портить отношений с начальством. Более того, когда автор проекта — т. Покровский — прибыл в Гомель с назначением на должность главного инженера строительства элеватора, т. Федотов согласился практически осуществить тот самый проект, против которого недавно боролся.
Оправдывая быструю перемену своих позиций, он говорил инженеру Амельченко:
— Что ж поделаешь, я человек маленький!
Амельченко — непримиримый, принципиальный инженер-коммунист, бережливый, зоркий хозяин. В новом письме он ещё раз предупреждает Министерство заготовок, что проект Покровского негоден. Сделав всё, что только можно было в его положении сделать, Амельченко потребовал освободить его от занимаемой должности.
Министерство показало себя в данном случае оторванным от масс. Оно не пожелало прислушаться к голосу рядового человека, за спиной которого, может быть, не было чинов и званий, но зато был живой и практический опыт, практика, любовь к своему делу, глубокое понимание того, что это дело не является личным, а коллективным, общенародным, государственным. И то, что голое рядового человека не был услышан, являлось, как увидит читатель, самой большой ошибкой Министерства заготовок.
При самых благоприятных условиях на месте Федотов и Покровский приступили к практическому осуществлению утверждённой идеи.
Жизнь, в сожалению, скоро подтвердила предсказания инженера Амельченко. Проект Покровского исключил возможность какого бы то ни было восстановления элеватора и привёл к необходимости приостановить работы на площадке.
Комиссия Министерства заготовок СССР, исследовавшая на месте причины срыва восстановительных работ, в акте от 7-10 октября 1948 года, скреплённом подписями инженеров Шумских, Эпштейн и Минц, констатировала почти слово в слово то, о чём много месяцев назад предупреждал инженер Амельченко. И всё-таки даже теперь ни на одной из шести страниц акта технической комиссии не упоминается, кто же является творцом столь печальной истории четвёртого варианта проекта восстановления гомельского элеватора? Как видно, нет виноватых в Министерстве заготовок.
20 октября 1948 года в Министерстве заготовок обнародывается приказ № 1778, составленный на основании заключения специальной комиссий, о которой мы говорили выше:
«Акт комиссии по обследованию состояния элеватора в г. Гомеле от 7-10 октября с. г. утверждаю», — так заканчивается приказ министра заготовок т. Двинского, как бы венчающий всю историю четвёртого варианта проекта,
С копией акта специальной технической комиссии Министерства заготовок познакомился по нашей просьбе крупнейший в стране специалист по железобетону В.М. Келдыш — заместитель директора по научной части Центрального научно-исследовательского института промышленных сооружений.
— Подобные документы так не составляются, — сказал профессор В. Келдыш.
— Как же надо понимать такой акт?.. Как филькину грамоту?
— Да, это филькина грамота,— твёрдо, ясно сказал В. Келдыш.
После всего этого позволено спросить:
— Почему специальная комиссия, выезжавшая в Гомель, не разобралась в причинах срыва работ и не увидела самого главного — её виновников?
— Кто позволил работникам Министерства заготовок превратить печальную историю гомельского элеватора в безобидную детскую игру напроказивших мальчишек, которые, разбив чашку, втихомолку прячут её осколки и все силы направляют на то, чтобы делать вид, будто ничего чрезвычайного не случилось?
Ответа на эти вопросы пока нет. Безответственность усугубляется, и пока она усугубляется, находятся паникёры, которые готовы дуть на воду и отказаться вообще от всяких проектов восстановления других элеваторов, например, оршанского. Вместо того, чтобы научить людей с полной ответственностью подходить к делу, применять разумный технический риск, — замалчивание гомельской истории может, как видим, привести к обратным результатам. Нужно до конца внести ясность в дело. Советские инженеры никогда не боялись риска. Они шли на риск, когда поднимали подорванную доменную печь на «Азовстали», заводские корпуса в Запорожье, Сталинграде и Донбассе, — и победили! Они делали это всегда умно, обдуманно, смело, поражая весь мир своей целеустремленностью, настойчивостью, знанием дела, невиданной смелостью.
Поражение Покровского есть его личное поражение и поражение людей, вносящих канцелярско-бюрократические методы в инженерное творчество, людей, не терпящих живительной критики и самокритики.
Дело о проекте гомельского элеватора ещё и ещё раз показывает, насколько важно прислушиваться к сигналам снизу, насколько важно учитывать голоса рядовых людей — носителей нового. Наш глубоко демократический строй позволяет каждому человеку высказываться по самым важным и насущным вопросам жизни. И только бюрократ может отмахиваться от сигнала, исходящего из гущи жизни. В великому сожалению, пути возрождения гомельского элеватора в настоящее время уже иные — не те, которые намечались в период технических споров: дело нужно начинать сначала. Но из всей истории нужно обязательно сделать выводы для того, чтобы и те инженеры, которые участвовали в этом деле, и те, которые прочтут историю о гомельском элеваторе, знали всегда и неизменно, что критика и самокритика — это закон нашего движения вперёд.
А. Авдеенко, специальный корреспондент «Литературной газеты»
Гомель
Литературная газета, 1 декабря, 1948, № 96 (2479)
