В своё время поэт Янка Купала нарисовал незабываемый образ Белоруссии. Беларусь — невеста, тонкий стан её обвивает слуцкий поясок. Она сидит в своей хате на троне из цветов, «вся сама яснота лебединая».
Такой мы её знали, такую до самозабвения любили.
Этот образ унесли с собой, когда в августовское утро сорок первого года оставили дорогую сердцу землю. Мы встретились с Белоруссией вновь осенью сорок третьего года, вступив вместе с воинами Красной Армии на её просторы. Теперь она казалась ещё краше, ещё роднее. Так легко дышалось в лесах, напоенных смолистым запахом сосен.
Мы ехали ночью и утром, днём и вечером. От Злынки до Добруша, от Добруша до поэтической Ветки, от Ветки до Гомеля. Нас встречали такие рассветы и закаты, какие бывают только у нас, в Белоруссии. И всё, от придорожного камня до берёзки в лесу, казалось таким знакомым, что невольно возникала мысль: не на этом ли камне ты отдыхал, когда в большой печали прощался с родной землёй; не на эту ли берёзку смотрел, когда уходил на восток.
Но мы не узнали Белоруссию. По ночам кругом горело. Ехали по сожжённым дотла деревням, и нас душили дым и запах гари. За два с половиной года войны мы видели много тяжёлого. Но страшен вид разрушенного города Гомеля. Ходишь по пустынным его улицам, всё выжженные да выжженные каменные коробки.
Горло сжимает спазма. Как обезобразил пожар прекрасный замок Паскевича!
— А деревья вырублены, a лебеди умерли! — печально говорит встретившийся по пути маленький гомельчанин.
И вдруг среди этих каменных гробов целый дом со стёклами, оштукатуренный, с крышей. Ты готов обнять его, как брата, гладить его шероховатую облицовку, глядеть в его остеклённые окна, как в глаза. Но надпись сурово предупреждает: «Осторожно! Минировано!» Тут заложена трудноизвлекаемая мина замедленного действия.
В Гомеле под замком Паскевича немцы убили 900 женщин и детей, во всех других убежищах также найдены трупы. Население боролось с убийцами по-всякому. В одной белорусской деревне крестьянки перед приходом Красной Армии поймали отставшего поджигателя-немца. Они повели его на кладбище. Каждый, у кого поджёг он дом, ударял его один раз. Это была большая деревня. Вслед за толпой, ведшей фрица, бежала старуха с коромыслом. Но она прибыла поздно. Немец уже не дышал. Старуха кричала:
— Он у меня ещё оживёт! За старика, которого он убил, за дом — я ещё с ним рассчитаюсь!
С этими словами она вылила на фрица ведро воды. Немец зашевелился.
А, гад! Тебя бы на медленном огне жечь! Жилы с тебя тянуть! Калёным железом пытать! Нажрался нашей крови по горло, вон аж по бороде течёт! — Она коромыслом докончила фрица. «Калёным железом бы их жечь!»
Правду сказала белорусская мать!
Не увидев воочию деяний немца, нельзя представить, что это за грязное, алчущее крови животное. Колодцы, заполненные трупами детей; изувеченные старухи, загнанные на минные поля; тысячи военнопленных, умерших от побоев и голода в Гомеле, — вот кровавый путь отступающих немцев.
В деревне Хальч Ветковского района 65-летний старик прятался от снарядов в окопе, у себя на огороде. Немец обнаружил его и решил застрелить. Старик объяснил ему, что это его собственный огород и что он уйдёт, если немец прикажет. Немец понимал по-русски. Он выстрелил крестьянину в живот, ранил его. Тогда старик начал просить:
— Стреляй мне в голову, меньше мучений!
Но немец, поняв, улыбнулся и снова выстрелил в живот. Через два дня старик в страшных мучениях умер.
В деревне Попсуевка Ветковского района немец застрелил больного крестьянина за то, что его петух, когда немец хотел его поймать, клюнул фрица в нос.
В городе Ветка и теперь ещё жива память о немецком палаче — сельскохозяйственном коменданте. Фамилии его никто не знал, но население красноречиво окрестило его «Мордобоем». Он бил всякого встречного — мужчину ли, женщину, молодого ли, старого — по лицу. Сам хвастал, что мальчишки, завидев его, разбегались с криком: — Мордобой идёт!
Шумит партизанская вольница на Белоруссии. Их тысячи и тысячи, народных мстителей! (Кстати, от их пули не ушёл и Мордобой). Теперь они выходят из лесов, соединяются с Красной Армией. Среди них мужчины и женщины, старики и подростки. Люди разных профессий: рабочие и агрономы, крестьяне и учителя, кузнецы и инженеры, доярки и архитекторы.
B Гомеле мы встречали партизан: проФессора литературы и доцента политехнического института, белорусского актёра и архитектора. Архитектор носит на фетровой шляпе красную ленточку — отличительный знак партизана.
Партизаны были хозяевами на «железке», как они называют железную дорогу. Отряды действовали слаженно и во взаимодействии друг с другом. В одну ночь была порвана дорога от Минска до Гомеля. Все отряды, расположенные на протяжении 300 километров, одновременно вышли на дорогу. Взрыв на одном участке давал сигнал к действию другим партизанам. Всю ночь полыхали пожары — это горели станции, подожжённые партизанами.
Немец, бешено огрызаясь, откатывается на запад. Недаром в народе родилась такая «песенка отступающего фрица».
Нема яйка, нема сена —
До свиданья, Украина!
Нема курка, нема гусь —
До свиданья, Беларусь!
Эхо выстрелов наших орудий слышит и белорусская столица — Минск. Священные пепелища её взывают о мщении. Там немцы сожгли дом Янки Купалы, там они надругались над творениями Якуба Коласа.
Полтора года тому назад, стоя у гроба Янки Купала, мы сквозь слёзы, застилавшие глаза, читали у его изголовья слова:
Мне снятся сны о Беларуси!
Как стремились мы эти два года на белорусскую землю, к родным пепелищам. Перенесшая горе и муки, казалась она нам ещё ближе, ещё родней.
И вот недавно своё 25-летие Советская Белоруссия отпраздновала на первых белорусских землях, освобождённых от врага. Сегодня гремит в Москве салют нашей родной Красной Армии, освободившей Мозырь и Калинковичи.
Недалёк тот день, когда вернёмся в нашу столицу — Минск. Тогда мы «поклонимся руинам той хаты, где Янка Купала поэмы творил». А на месте её воздвигнем поэту памятник, который будет красоваться рядом с памятниками великим сынам Белоруссии — Скарине и Калиновскому.
Мы поднимем из руин и пепла наши города, и вновь будет красоваться в братской семье народов наша милая Беларусь
Алесь Кучар
Газета «Известия Советов депутатов трудящихся СССР», 15 января, 1944, №13 (8315)
