«Гомельская копейка», №20, 23.07.1911

К школьному вопросу

Твёрдость и строгость, проявляемые министром народного просвещения в отношении нашего школьного вопроса, вызывают неудовольствие даже на страницах «Гражданина».

Старый, испытанный в боях консерватор, князь Мещерский, всю свою жизнь ратовавший на страницах того-же «Гражданина» за необходимость этих твёрдых и строгих мер в русской школе, не доволен деятельностью молодого министра, и далее осуждает его за эту деятельность. По его мнению, эта твёрдость и строгость имеет известный смысл только тогда, когда она идёт рука об руку с любовью. Но, проявляя твёрдость и строгость, министр народного просвещения, за всё время своей интенсивной деятельности, ничем не проявил ещё своей любви ни к русской школе, ни к делу народного образования. И вместо мер, вполне одобряемых князем Мещерским, от этой его деятельности получился ряд бессмысленных, никому ненужных жестокостей.

Назначенный на пост министра народного просвещения в самый разгар академических волнений, г. Кассо сразу же круто принялся «успокаивать» неспокойную учащуюся молодёжь. При этом он обнаружил такие «успокоительные» таланты, каких не обнаружили ни Шварц, ни Кауфман, ни, даже, Боголепов.

Перефразировав великие слова Екатерины II, г. Кассо с первого же момента, очевидно, поставил себе за правило, что «лучше осудить 10 невинных, чем оправдать одного виновного».

Этим правилом министр так широко пользуется в течении всей своей деятельности, что даже друг «твёрдых и строгих мер», князь Мещерский, возмутился, назвал их жестокостями и говорит теперь о необходимости сердечного отношения и любви. К сожалению, министерство народного просвещения in corроге никогда не проявляло и малейших признаков любви ни к учащейся молодёжи, ни к школе, но и таких жестокостей оно уже также давно не проявляло.

Сначала полный разгром московского университета, отставка заслуженных, лучших профессоров, которыми Россия могла гордиться, как светилами науки; начались массовые увольнения студентов из университетов самыми различными способами, начиная с простой высылки и кончая шестилетним «минимумом»; теперь «очистка» женского медицинского института в Петербурге, — всё это такие факты, которые слишком красноречиво говорит об отсутствии любви и к школе, и к учащейся молодёжи. Скорее эти факты говорят за то, что вся политика министерства народного просвещения сводится к полнейшему уничтожению культурного развития в России.

И во имя этой политики, г. Кассо росчерком одного пера увольняет в отставку гордость русской профессуры и заменяет её «учёными» собственного изготовления русских семинарий при заграничных университетах; во имя этой политики проект о кавказском университете передан на рассмотрение совета министров; во имя этой политики «министерство народного просвещения уведомило градоначальника, что сборы на устройство университета в Ростове на Дону преждевременны»; во имя этой политики совершаются те жестокости, которые заставляют возмущаться такого испытанного консерватора и сторонника репрессий, как князь Мещерский.

***

Накипь житейская

Газеты сообщают, что в дачной местности Белая Горка, близ Гатчины, покончил жизнь самоубийством корнет запаса М. К. Веригин. Накануне самоубийства он разослал всем своим близким друзьям и знакомым приглашение явиться к нему на вечер, в который должно совершиться очень важное событие в его жизни. Когда в назначенный час собрались друзья М. К., он вызвал пожарный оркестр из Гатчины и устроил великолепное пиршество. В 11 часу ночи в саду быль зажжён роскошный фейерверк, собравший множество народа. По окончании фейерверка М. К. Веригин предложил друзьям остаться ещё некоторое время в саду, чтобы он мог сказать им несколько слов с веранды своей дачи. Оркестр играл вальс. М. К. Веригин взошёл на балкон и произнёс краткую речь, в которой указал на массу ошибок своей жизни. «Теперь я не делаю ошибки, смотрите», закончил он свою речь, и прежде, чем его друзья успели опомниться, вынул из кармана револьвер и на виду у всех выстрелил себе в висок. Пуля, пробив голову, прошла навылет, смерть была мгновенной.

Прочитав это сообщение о самоубийстве при «исключительной обстановке», тебя всего охватывает какая-то досада. Задумал человек покончит счёты с жизнью, взял бы и застрелился. Так нет же, ему нужна какая-то особенная обстановка. Нужна декорация. Помпа. Нужно всенародное покаяние. Хочется быть похожим, ну в крайнем случае на «Никиту» из «Власть тьмы», кающемуся всенародно в своих прегрешениях… И это всенародное покаяние, столь глубокое по своему внутреннему содержанию, корнет Веригин превратил в фейерверк, к слову сказать, далеко не блестящий.

А вот вам ещё один фейерверк, пущенный с целью изумить и ослепить Европу:

Издатель «Одесской Резины» и «Богатыря» Глобачев с тремя союзниками выехали в Астрабад на помощь экс-шаху.

Берегись Персия, Глобачев с «армией», идёт на тебя! Теперь ты погибла!

В заключение послушайте какой курьёзный случай сообщают газеты:

Около двух месяцев тому назад в Ялту приехал из Варшавы молодой человек К-ский, готовящий себя в инженеры. Просматривая здесь один из номеров «Брачной Газеты» К—ский обратил внимание на помещённое там, в числе других, объявление, в котором «особа средних лет, весьма красивой внешности, с большим приданным, желает выйти замуж за молодого человека не старше 26-ти лет».

Причём было сказано, что предпочтение будет отдано студенту, оканчивающему курс.

К-ский завёл переписку с «невестой», причём письма к ней писались на пишущей машине; от неё получались письма, писанные точно таким же образом.

«Невеста», жила в Варшаве, по её словам, в роскошном собственном особняке, но письма посылались ей в одно из варшавских почтовых отделений под условленными литерами. К—ский и «невеста» так увлеклись друг другом, что решили повидаться…

Встреча была назначена в Севастополь на 5-е июля, в одной из севастопольских гостиниц, куда «невеста» должна была прибыть из Варшавы под фамилией г-жи М-ен. К-ский ещё накануне выехал в Севастополь и с нетерпением ожидал приезда заинтересовавшей его особы.

Поезд из Варшавы прибывает в Севастополь вечером. Наконец, ему докладывают, что приехала г-жа М-ей, которая желает его видеть. Жених спешить в номер «невесты», но переступив порог, и увидев эту «невесту» замер на месте, испустив крики изумления… Перед ним была его родная мать вдова фабриканта, лет 45-ти, довольно сохранившаяся и красивая особа…

И «жених» и «невеста» от изумления несколько минут не могли придти в себя…

Мораль: не вступайте в переписку с «невестами» пока не получите её изображение, обещее, конечно, строго «сохранить тайну», иначе можно попасть в очень неприятную историю, финалом которой будет потеря времени и невесты…

Грядущий

***

Маленькая экскурсия по провинции

Отдохнуть да поразвлечься, от трудов праведных и сутолоки окружавшей жизни, отправился я в маленький городок, находящийся в нескольких часах езды от нас, Рогачёв.

В тумане пыли наблюдал я из закрытого окна поля и луга, пестреющие цветами. Проехав мост, проведённый не то через какую-то речку, не то — болото, поезд плавно, остановился.

Все эти новые дорожные впечатления окончательно покинули меня, едва мне пришлось, на собственной персоне, почувствовать всю ту прелесть, которую могут создать, практичные люди нашего времени, облечённые доверием и властью населения.

Дело в том, что железная дорога отстоит от самого городка на приличной дистанции, которую приходится проезжать по песчаной, пыльной летом и, как жаловался возница, по вязкой осенью и скользкой зимой, дороге. История же того, почему железная дорога была проведена так далеко от торгового городка, весьма любопытна. Когда несколько лет тому назад, прокладывали, к великому восторгу населения, железнодорожный путь, то городская дума решила на этом деле заработать. Прогресс, поднятие и оживление промышленности, увеличение населения, все те блага, которые принесёт с собою строящийся путь, обо всём этом очень хорошо, приятно почитать в книжке или газетке. Затем-то верно и существуют они, чтобы красно писать. А мы-то вот посмотрим, как на этом деле заработать, рассуждали, верно, они. И придумали же «отцы города»… Решили положить veto на строящийся возле города вокзал, требуя деньги за землю. Смышлёный инженер, не взирая ни на какие расходы, перенёс здание строящегося вокзала подальше за городскую черту, в противоположную сторону. И теперь жителям, равно как случайным гостям, приходится расплачиваться за такую милую заботу о них «отцов».

Вообще, не везёт Рогачёвцам.

В фокусе его общественной жизни сконцентрировались атрибуты нашего века: деньга, да всесильная протекцион. — система, мешающая и тормозящая всякие благие начинания. Так, вздумали Рогачёвцы позаботиться о своём меньшем страдающем брате — бедноте, и решили построить больницу. Собрали деньги, выстроили для больницы здание, пригласили врача. Все честь честью.

Да вот ещё фельдшерица понадобилась и тогда больница могла начать функционировать. Вот раздолье-то для бедноты, болей сколько угодно! Но здесь и запятая. Из-за фельдшерицы заспорили два выборных для заведования больницей. Каждому, видите ли, Бог по племяннице фельдшерице, подарил и каждый пускает в ход всё своё влияние и кpacнoречиe, чтоб пристроить свою племянницу.

Кипит теперь вражда — война между ними, в городе на всякие лады дебатируют на эту тему. Бедняку видно придётся обождать болеть, ибо врач уже отказался от службы, в учреждении, со столь милыми руководителями.

Такие-то дела творятся у нас в провинции. Пыль, духота, полный умственный застой, вот что мы наблюдаем там.
И грустно становится, глядя на молодое, юное поколение, которому приходится развиваться в этой гнетущей, серой, скучной обстановке и для которого особенно чувствительно отсутствие культурной жизни, живого, бодрящего человеческого слова и культурных развлечений.

И. Утка

***

Местная жизнь

Отъезд депутации. Сегодня дневным поездом отправляется со знаменем депутация местного пожарного общества, на Бобруйские торжества.

Отъезд И.П. Максимова. И.П. Максимов вновь уехал в Ригу. Обязанности председателя пожарного общества перешли к А.А. Цехановичу.

Самоубийство. В м. Уваровичи Гомельского уезда Косарева 40 л., бросилась ночью в больничный колодец. Причиной самоубийства, предполагают, послужила тяжелая неизлечимая болезнь покойной.

Задержание преступника. Бежавший из большой Гомельской тюрьмы арестант Кирилл Громов, 21 июля был задержан в д. Залипье гомельского уезда, и препровождён в Гомель.

Утонувший. Вчера, как сообщают очевидцы возле Чёнок, купаясь, утонул неизвестный. Труп не розыскан.

Гуляние. Сегодня на треке грандиозное детское гулянье. Будут всевозможные состязания. Гулянье обещает быть интересным.

Новая оперетка. Как нам сообщают артист Ц.К. Догмаров написал оперетку «Золотая Ева». Оперетка эта принята Тумнаковым. Ею будет открыт зимний сезон.

Урожай. В немногих местах Гомельского уезда закончилась уборка озимых хлебов, урожай которых средний-выше среднего.

Кража. На Полеском переезде в пивной Мороза совершена мелкая кража. Воры успели скрыться.

Из железнодорожного мира. С 1-го января 1912 года на всех казённых железных дорогах вводится государственная служба. Лица, не имеющие образовательных прав на чин, будут оставаться в одной и той же должности без повышения жалованья.

К сдаче театра. Решение вопроса о сдаче на будущий сезон театра на треке отложено на август месяц с. г.

Перенесение бенефиса. Назначенный на четверть 22 июля бенефис талантливой артистки М. В. Дроздовой переносится, по независящим от артистки причинам, на четверть 28 июля.

***

Театр

1-я гастроль Я.В. Орлов-Чужбинина.

Коварство и любовь.

В продолжении нескольких сезонов мне приходилось в Киеве видать Я В. Орлов-Чужбинина, так что он для меня не terra in cognita, а вполне определённая величина, и я буду говорить основываясь не только на первой гастроли.

Больше всего меня поразило, что Я. В. Орлов-Чужбинин стал гастролёром. Чтобы стать таковым необходимо быть величиной первого порядка.

Г. Орлов-Чужбинин провинциальный актёр «хорошей марк», но это не даёт ему морального права называться гастролёром.

Теперь несколько слов о даровании г. Орков-Чужбинина. Я уже сказал, что он хороший провинциальный актёр, с большим темпераментом, с прекрасной внешностью, он если и захватывает вас то только своим темпераментом. В его игре отсутствует столь необходимая актёру интеллигентность. Вы не чувствуете её. Её отсутствие сказывается в отделке роли. Она у гастролёра совершенно не отделана, несмотря на то, что он массу раз играл Фердинанда.

Есть отдельные моменты, есть вспышки, по нет даже акта, который был бы целиком «сделан». Нет, столь пленяющей нас, ажурности. Есть крупные, местами красивые мазки (последняя картина), но нет деталей, нет отделки, шлифовки, без которых талантливый мазок превращается в мазню.

Я ценю Я. В. Орлов-Чужбинина как хорошего, ценного провинциального актёра и поэтому мне обидно, что за эти 4-5 лет, которые я не видел его, он ни на шаг не двинулся вперёд. В его Фердннанде не было ни одной новой детали, ни одного нового штриха, ни одной новой интонации. Таким крикуном он изображал его и тогда, когда я впервые увидел его на сцене киевского театра «Соловцов». То же выкрикивание отдельных фраз, то же позёрство. А между тем он обладает всеми качествами, необходимыми для того, чтобы стать «величиной», впрочем, скажу словами Гитри: «не всякий актёр, одарённый необходимыми качествами, способен мне нравиться. Но за то всякий актёр, который мне нравится, обладает в моих глазах необходимыми качествами».

М. Б-н

Р. S. Между прочим, почему играли по переводу какого-то Крылова, когда есть недурной перевод Достоевского?

***

Фальшивые облигации

Нат-Дойль

(из записок доктора Ватсона)

В кабинете Хопкинса

(Цродолжение)

Я полагаю, что этот конверт вам знаком, господин инспектор — обратился Хольмс к Хопкинсу, освободив пакет от бечёвки.

— Конечно, мистер, Хольмс — ответил дрожащий от нетерпения инспектор. — Это конверт из моей канцелярии и точно такой же, в какой были запакованы облигации.

— Полагаю, что содержание его и теперь не изменилось — сказал Хольмс, запуская в него руку и вытаскивая бумаги, — Ну да, я не ошибся, судите сами.

Перед глазами свидетелей появилась пачка денежных бумаг, в которых с первого же взгляда Хопкинс узнал похищенный из его бюро поддельные облигации канадской железной дороги.

— Однако, вы мне говорили, господин инспектор, что похищено всего сорок пять билетов, здесь же их на вид как будто меньше. Пересчитаем. Раз, два, три… начал, считать великий сыщик. — Ну, да, их значительно меньше: только двадцать. Однако я может быть ошибся. Проверьте.

Передав в руки Хопкинса пачку облигаций, Хольмс нагнулся к медной печной дверце, осторожно снял её с петель и, отойдя поодаль к крайнему окну, стал внимательно её осматривать. Хопкинс, пересчитывающий облигации, слышал, как, он раза два щёлкнул задвижной и затем обратился к курьеру:

— Скажите, пожалуйста, Микей, вы ведь недавно чистили эту дверцу?

— Точно так, сэр, — отвечал прерывающимся от волнения голосом сержант. — я чистил её в субботу вечером.

— И с тех пор к ней не прикасались?

— Никак нет; так как г. инспектор отменили своё приказание топить печку, то я больше к ней и не подходил.

— Странно, — пробормотал Хольмс, как бы говоря сам с собой, но тем не менее достаточно громко, чтобы быть услышанным всеми; — поверхность дверцы отполирована как зеркало и следы пальцев отворявших дверцу должны были бы сохраниться хотя на ручке, а между тем я их не замечаю. Пропадает таким образом важная улика. Впрочем, я рассмотрю её ещё раз, а пока мистер Клифорд, — подозвал он к себе письмоводителя, — будьте любезны запереть дверцу в шкаф и наблюдайте, чтобы ровно никто к ней не прикасался, пока я её вновь не потребую.

Клифорд бережно принял от Хольмса дверцу и запер её на ключ в один из канцелярских шкафов, стоявших по стенам комнаты.

(Продолжение следует).

Редактор-издатель А.С. Миляев

Газета «Гомельская копейка», №20, 23.07.1911